Зимнее солнце сияло высоко – слишком высоко, чтобы пробиться еле теплыми лучами света сквозь плотную завесу облаков. Хмуро и даже как-то лениво завывал холодный ветер: казалось, он только сгущал белесое небо над головой еще больше. Квиддичное поле давно исчезло где-то глубоко под тусклыми сугробами и лишь устало улыбалось торчащим из снега кольцам узкими тропинками следов.
Гвен поежилась – то ли от колючего мороза, то ли от пробирающей до самых костей смутной тревоги, от странного, совершенно необъяснимого ощущения запертости. На стадионе не было ни души. Она оглянулась и закуталась в шарф, перехватив сжатую в руках метлу. Кругом стояла почти зловещая тишина, повсюду был снег: казалось, он с жадностью поглощал все звуки вокруг. Даже ветер, будто испуганный дурным предчувствием, не касался земли, разворачиваясь, улетая куда-то вверх, к спрятавшемуся солнцу.
Девушка подняла голову и прикрыла глаза, пытаясь отогнать все лишние мысли. Только крепче сжала древко метлы дрожащими почему-то руками.
Взлететь.
Взлететь, наконец.
Туда, вслед за ветром, подальше от серого в пасмурном свете облаков снега. Ближе к солнцу и его размытому в зимнем воздухе теплу. Тогда наверняка отпустит эта тревога, уйдет бесплотный страх сжимающихся вокруг невидимых стен. Гвен было нужно – просто жизненно необходимо – полетать. Хотя бы самую малость. Это ощущение рвалось откуда-то изнутри, отчаянно стуча в висках, оно растекалось, обжигая, по венам, распирало переполненные воздухом легкие.
Просто немного ветра и этой почти-невесомости.
Руки мелко дрожали. Сейчас она чувствовала себя наркоманом, дорвавшимся впервые за долгое время до долгожданной и такой чертовски желанной дозы.
И куда делась та смелая Гвен, что не позволяла себе и капли паники даже перед самыми серьезными матчами?
При мысли о квиддиче стало немного спокойнее – девушка медленно оседлала метлу и, выдохнув, привычно оттолкнулась ногами от земли.
Чтобы тут же с грохотом упасть с нагретого места у одного из столов в гостиной Рэвенкло, где уснула чуть раньше. Невидимые стены и страхи обрели и смысл, и плоть, и удивленные взгляды однокурсников вокруг.
Очередной глупый сон.
Гвен улыбнулась взглядам – улыбнулась почти виновато, украдкой зевнула в ладошку и медленно забралась обратно в любимое кресло. На столе скучал пустой пергамент, рядом в беспорядке лежали учебники, набор потрепанных перьев и надкушенное яблоко. Пожалуй, идея занять тревожный вечер домашней работой по трансфигурации была не самой лучшей. Девушка лениво потянулась и нехотя придвинула к себе учебник.
Но промучилась над ним лишь несколько недолгих минут. Строчки расплывались, словно разбегаясь под сонным взглядом. Из головы никак не шел проклятый сон: подробности помнились смутно, но ощущения были как от тех кошмаров, когда пытаешься убежать, но никак не можешь двинуться с места.
Она повела плечами и устало потерла глаза. Постоянное сидение на месте, эти несколько дней взаперти и в неизвестности уже порядком утомили. Альтернативы не было видно, так что необходимость отвлечься чувствовалась все острее. Нужно было чем-то занять себя, чтобы прогнать или хотя бы постараться прикрыть эту глупую тревогу. Этот страх от запертости в самом безопасном месте страны, рядом с опасным преступником, до сих пор гуляющим по запутанным коридорам – словно в тюрьме, ей Богу.
И перестать уже бросать тоскливые взгляды в сторону занесенного снегом окошка.
Гвен, вздохнув, отвела взгляд и потянулась за недоеденным яблоком. И снова уткнулась взглядом в брошенный рядом учебник. Надо искать компанию.
Одна она эту трансфигурацию точно не осилит.
И ну ее вообще, эту трансфигурацию.
Ведь она бы не призналась, наверно, даже себе, но снова уснуть было даже страшно.

В полутишине гостиной зимний ветер бился в окно особенно жалобно, почти поскуливая, то ли просясь внутрь, то ли зазывая наружу. Гвен вгрызалась в несчастное яблоко, пытаясь хоть как-то заглушить ярким хрустом тоскливые звуки, и продолжала кисло мучить взглядом придавленный палочкой пергамент.
Огонь в камине чуть дернулся от открытого в гостиную прохода, пара голов повернулась в сторону вошедшего. Девушка, бывшая в их числе, улыбнулась. Получилось как-то устало и натянуто.
- Привет, капитан. Безуспешно грызешь гранит чародейской науки, как я гляжу? - сквозящая сквозь задор ирония даже порадовала. Теперь трансфигурация точно была позабыта - этот парень, как-то вопреки своей организованности, умудрялся отвлекать от учебы и без того безучастную к большинству предметов Гвен. Гилберт аккуратно положил на полку над камином свои учебники и, в отличие от нее, наверняка, подготовленное домашнее задание, сел на софу рядом, закинув ногу на ногу. Откинул назад волосы. Гвен только потянулась, да, облизнув перепачканные в яблочном соке пальцы, убрала огрызок. – Доброе утро. Ты не видела Андромеду? Надо обсудить с ней подготовку к Рождеству, мы планируем организовать в честь праздника прекраснейший бал.
- Привет, Лаэрт, – протянула она в знак приветствия, лениво обернувшись к Гилберту в кресле. – Андромеда ушла куда-то, я, честно говоря, думала, ты с ней – она говорила что-то об обязанностях старост и прочем таком... серьезном.
Гвен махнула рукой, изображая «что-то такое серьезное», и угрюмо откинулась на спинку кресла. Лаэрт напомнил о приближающемся Рождестве, и при мысли о празднике стало еще паршивее. Ей, казалось, даже почудился запах маминого домашнего пирога из индейки.
Кто знает, когда они смогут отсюда выбраться?
Девушка с силой потерла усталые глаза, пытаясь отогнать глупые мысли. Получалось плохо. Меньше всего, почему-то, сейчас хотелось искать уюта в родной гостиной, где рядом со спокойным пламенем, как и каждый обычный их вечер, однокурсники занимались их до боли обычными делами и разговорами. Все это казалось каким-то неправильным. Надуманным и наигранным.
Сегодня все это казалось чужим. И, несмотря на то, что поверить в плохое за стенами гостиной было трудно, участвовать в этой имитации обыденного зимнего вечера было в разы труднее.
Ветер все завывал. В носу, казалось, все стоял запах пресловутого пирога.
Зато рядом сидел Лаэрт и оттого было, если не легче, то хотя бы спокойнее. Уж он-то надумывать да наигрывать попусту не стал бы.
- Бал. Звучит хорошо, – улыбнулась Гвен высокому потолку гостиной. Ведь звучало и впрямь хорошо. – Помощь нужна?
Предложила она скорее из вежливости: обычно, когда дело касалось организационных моментов, в расчет ее никто не брал. Пусть это и не говорило о том, что она не помогла бы, случись такое.
А она и впрямь хотела отвлечься.
Да хотя бы от этого окна с этим чертовым скребущим душу ветром.

Услышавший об уходе Меды Лаэрт заметно занервничал, едва не соскочив в порыве с места. Гвен заметно напряглась при мысли, что со старостой девочек могло что-то случиться, но тут же успокоила себя: наверняка, умница Блэк в состоянии постоять за себя не хуже, чем Гвен и Лаэрт вместе взятые. По крайней мере, девушке всегда так казалось.
Гвен стянула со стола палочку, чтобы занять чем-то пальцы, перебиравшие по подлокотнику кресла рваные ритмы. Взгляд нахмурился, столкнувшись со случайно испорченным по невнимательности пергаментом. Девушка уже почти было взмахнула палочкой, чтобы исправить плоды собственной неуклюжести, но слишком быстро вспомнила, почему теперь носила палочку скорее по привычке.
Ну что ж, хорошо хоть не успела еще ничего написать.
Она вздохнула и хмуро почесала кончик носа, пытаясь придумать, чем ей все-таки себя занять. Можно было, в принципе, уже пойти наверх: соседки девушки сидели в углу гостиной, шепчась чем-то важном, так что никто бы не помешал ей спокойно почитать. Вопреки распространенному мнению, что степени образованности Джонс хватало исключительно на знание порядка букв в английском алфавите, читала девушка нередко. Просто – как и во всем остальном – выбор Гвен падал на специфичные довольно книги и темы, а предаваться чтению она любила в спокойной обстановке и часто в одиночестве. Вот и сейчас в спальне наверху дожидался своего часа взятый недавно библиотечный фолиант о стратегиях и тактике игры в квиддич.
А где-то глубоко под подушкой спрятался потрепанный – мамин еще когда-то – томик Экзюпери.
Гвен привычным движением растрепала челку. Вот только сидеть в спальне одной сегодня почему-то страшно не хотелось. Потому она и предложила Оберону свою помощь.
- Пока нет, – девушка заметила, как замялся Лаэрт. Почувствовала, как в мыслях что-то щелкнуло, отпустив. Сощурила глаза и, фыркнув, легко расхохоталась.
- Брось, можешь прямо сказать, что доверить мне что-либо опасно для успеха любого мало-мальски серьезного мероприятия.
Вырвавшийся из легких смех, казалось, надорвал что-то такое натянутое, тоскливое, бьющееся весь вечер в мыслях звуками стылого ветра. Стало легче и гораздо теплее, словно что-то глубоко внутри оттаяло.
– Хотя, - буркнул Гилберт тут же, продолжив. Гвен удивленно приподняла брови. Неужели и впрямь? Вот уж человек-загадка. – Неплохо бы было узнать у домовиков, как там у них насчёт фуршета. Не хотелось бы, чтобы они всё делали в пару часов перед танцами.
Девушка хмыкнула, внимательно глянув в ответ. Понятливо кивнула и, подобравшись в кресле, улыбнулась – благодарно, тепло.
Все-таки Лаэрт и Андромеда отлично подходили на должности старост факультета. Серьезные, ответственные, они были им всем, словно старшие брат и сестра. К тому же, постоянно приглядывали за часто непутевой и доставлявшей им столько хлопот Гвен. И сейчас, в лучших традициях этой полуопеки, Оберон даже пожертвовал собственным душевным спокойствием, чтобы занять явно маявшуюся девушку мелким, но, в общем-то, довольно ответственным поручением.
Тем более пройтись было бы и впрямь неплохо. Конечно, гостиная уже перестала сжимать в тесном кольце родных уже за шесть лет пребывания в Хогвартсе стен, да и вечер в компании Гилберта тоже казался неплохим вариантом времяпрепровождения. Может, она бы даже рассказала ему о новой тактике игры, что вычитала на днях в «Квиддиче сегодня».
Если бы не это треклятое ощущение, будто она вся затекла и едва не начала не прирастать к своему любимому креслу. Невыносимо хотелось хотя бы немного развеяться, прояснить голову, мысли в которой, казалось, уже начинали слипаться от дремоты постоянного сидения на одном месте.
Так что предложение Лаэрта пришлось как нельзя кстати.
Гвен с наслаждением потянулась, насладившись последними мгновениями спокойного уюта, и скатилась с насиженного места. Собрала в охапку перья и учебники, сунула палочку в карман мягких брюк. Флегматично смяла огрызок еще не написанным, но уже испорченным эссе.
- Разрешите приступать к исполнению? – шутливо козырнула она свободной рукой.
И поймала уже не первый за вечер взгляд в сторону лестниц к женским спальням, тут же почувствовав, как в неловко кольнувшем сердце стало теплее. Отношение Лаэрта к младшей Гилберт не переставало восхищать, к тому же малышка Офелия, пожалуй, уже давно стала кем-то вроде младшей сестренки для всей квиддичной команды.
- Не знаешь, Офелия в спальне? – беспокоится.
- Наверняка, она у себя. Я не видела, чтобы кто-то с младших курсов спускался в гостиную, – Гвен повела плечом. Рассеянно обхватила прижатые к груди книги и второй рукой, прикинула что-то  в голове. – А знаешь, я все равно собиралась подняться за мантией. Хочешь, и к ней загляну?
Внимательный взгляд, склоненная чуть набок голова.
Может, и она – непутевый ребенок – смогла бы помочь чем-то в ответ?

Гвен всегда нравились спальни их факультета: среди часто настолько разных студентов Рэвенкло здесь чувствовался уют, почти домашний, но в то же время совсем другой. Пожалуй, именно его девушке сильнее всего и не хватало вдали от семьи.
Другое дело, что со временем в стенах школы у Гвен появилась новая семья. Здесь были профессора, полные родительских опеки и негодований. Добрый дедушка директор с пресловутыми лимонными дольками, с уютной бородой и глазами, полными озорства и этой совершенно особенной лукавой мудрости. Рядом всегда были Оберон и Андромеда, неизменные старшие брат с сестрой, к ним всегда можно было обратиться за советом или добрым словом.
А наверху сейчас ждала встреча с «младшей сестренкой». Конечно, Джонс редко общалась с детьми, но ей почему-то казалось, что именно такими должны быть младшие сестры: нежными и хрупкими созданиями, одним своим присутствием заставляющие верить в самое светлое. Пусть у Гвен все это и выливалось в довольно своеобразную опеку. И, да, наверно, малышке все-таки рановато еще летать.
Девушка легко взлетела по ступенькам, заглянув в свою спальню лишь на мгновение, достаточное для того, чтобы бросить на постель книги и перья да схватить форменную мантию. Беспечно хлопнула по привычке парой дверей и вытащила за рукав попавшуюся на пороге комнаты соседку младшей Гилберт.
- Офелия уже спит? – та только помотала головой, в темной комнате кто-то смазано всхлипывал в углу. Гвен тут же подобралась, почуяв что-то неладное. Отпустила младшекурсницу и, схватившись за дверной косяк, заглянула внутрь.
- Офелия, с тобой все в порядке? – обеспокоенно крикнула девушка куда-то в темноту спальни. И почти тут же успокоилась, поняв, что голос выше и явно принадлежит кому-то младше Гилберт. Вздохнула и мягко добавила. – Оберон внизу, он просил тебя спуститься к нему.
Гвен неловко отлепилась от косяка спальни и качнулась в сторону выхода.
- Спускайся в гостиную, малыш, – бросила она, поворачиваясь. Нахмурившись, прикрыла за собой дверь и приостановилась, скрипнув зубами.
Нервы ни к черту. Даже подумать о том, что с Офелией – да и с любым другим из детей – что-то случится было не по себе.
Девушка повела плечами и встряхнулась, пытаясь расслабиться. И только после этого зашагала обратно в гостиную.
Все-таки хорошо, что Лаэрт предложил проводить до кухни. Не то чтобы Гвен боялась идти одна, но компания точно помогла бы ей развеяться, перестать забивать голову глупыми страхами и дергаться от каждой чертовой мелочи.

Кончиками пальцев, наверное, можно было плавить металл – но задумавшийся юноша мало замечал потребности своего тела.
А если думать логически – зачем Хлыст явился в Хогвартс? Явно не для того, чтобы отведать тыквенного сока и полакомится ежевичным пирогом. И, разумеется, он не лелеет мечту сдаться в руки профессора Дамблдора.
Директор не в курсе, директор явно не в курсе о том, что творится со Школой – наверняка, пьёт чай с мадам Максим и закусывает лимонными дольками. Он – самый могущественный волшебник современности, разве Хлыст владеет магией, которую бы не смог побороть профессор? Быть не может. Не верю.
Это невозможно даже чисто логически.
Юноша прикрыл глаза, прикусил губу, суматошно перерывая в памяти обрывки прочитанных им страниц.
Но, может... Я не знаю такой магии. Я о таком никогда не читал. А ведь я, кажется, знаю наизусть треть библиотеки Школы, не говоря уже о том, что я читал в свободное время.
Значит, нужная информация хранится в оставшихся двух третьих библиотеки.
Значит, надо немедленно отправляться и пытаться, пытаться, пытаться найти то, что требуется.
  Хотя шанс безнадежно мал.
Но ведь есть?
Где-то внутри стало тепло-тепло и безумно уютно. Теперь было ясно, что делать, и это займёт много времени – и хвала Мерлину. Но Гилберт уже знал, что это тепло вызвано вовсе не его неуёмной активностью, знал, ещё когда заметил стоящую недалеко Гвен, да чего там – гораздо раньше. Слух у него не был каким-то особенным, задатками шпиона он не обладал, но биение сердца любимой сестренки чувствовал через мили.
- Угадай, кто? – маленькие холодные ладошки легли на глаза Оберона, он услышал смех и, улыбнувшись, перехватил руки сестры.
- Офелия Титания Гилберт, я полагаю, - насмешливо протянул он и поцеловал девочку в открытую ладошку, поднялся, внимательно её рассматривая. Бледная, наверняка давление шалит. Нагретые кончики пальцев опустились девушке на висок – маленькое самовнушение, попытка перетянуть хоть какие-то болячки малышки себе. Даже странно получилось – он, Лаэрт Гилберт, широк в плечах, темноволос и спортивен, а она – крохотная, и видно, что когда вырастет, тоже будет невысока, у неё мягкие светлые волосы и хлипенькое, как тоненькая берёзка, здоровье.  – Ну как ты тут без меня? Тепло оделась? Надеюсь, ты не против прогулки с братишкой по пустынным коридорам, где каждая тень несёт угрозу?
Он улыбнулся ей, поправил светлую прядку – кажется, сестрёнка подскочила с постели и, как была, сбежала вниз. Конечно, брать собой девочку в коридоры, где на них из-за каждого угла могли напасть, было неразумно с одной стороны, но с другой – Гилберту было намного комфортнее и спокойней, когда Офелия всегда была перед глазами, под его защитой. В квиддиче он, конечно, был вратарём, но и размахнуться для удара битой тоже умел.
Благодарная улыбка Гвеног – и, что ж, пора отправляться. И так достаточно бездействовали – на взгляд Лаэрта. Поправив куртку, он сумрачно проговорил:
- Думаю, не стоит напоминать, что при любой, даже призрачной опасности следует намекнуть об этом мне? Мы всё-таки волшебники, как что следует полагаться на интуицию. Услышите что-то странное, увидите – не списывайте на галлюцинации и обострение всех чувств.
Тяжело вздохнул. Он не хотел пугать свою малютку, и оттого фактически прижал её к себе. Немного лихорадочно.
Со мной ты в безопасности. Никому не дам тебя в обиду.
- Идёмте. – дверь из гостиной открылась сама, стоило юноше шагнуть ближе.

==> кухня