Вдох-выдох. Вдох-выдох. По ступенькам вверх, сосредоточенно вглядываясь под ноги – шутливые лестницы так и норовили подбросить ступеньку-обманку, или того хуже, просто завести не туда. Но Лили совершенно не думала о том, что может заблудиться в лабиринте бесчисленных коридоров Хогвартса. Её сознание и зоркий взгляд отличницы машинально отмечали, куда нужно ступить или свернуть, ведь путь от библиотеки до гостиной Гриффиндора был изучен уже вдоль и поперек. А мысли, тем временем, витали где-то далеко...
  Сегодня было 30 января, её день рождения. Раньше, помнится, лет в пять или шесть юная Лили искренне радовалась этому празднику. В небольшом доме Эвансов собиралась немногочисленная родня и друзья-соседи, на стол ставились всякие вкусности и разрешалось есть много-много конфет. Даже тогда Лили уже не была материалисткой, и подарки радовали её своей простотой и красочностью; с другой стороны, ей намного важнее была обстановка и атмосфера, уют и волшебство обычного, на первый взгляд, дня. Теперь же всё словно бы перевернулось с ног на голову. Где-то внутри стоял неприятный комок, и невозможно было ни на чем сосредоточиться – р а д о с т и не было. Была какая-то досада. Лили безумно не хотела взрослеть. Всего пара лет и закончится обучение в школе, начнется новая, сложная жизнь взрослой леди, в которую нужно вступить не только с холодным рассудком и твердыми намерениями, но ещё и морально готовой. А Эванс совершенно не была готова, несмотря на свою удивительную усидчивость и любовь к учёбе. Ей не хотелось покидать стены родного замка, не хотелось расставаться с друзьями, не хотелось даже думать о том, что её будущая жизнь волшебницы не будет тесно связана с родными-маглами. Им путь в её мир, конечно, не закрыт, но и радушием тоже не встретит – они будут пугаться и не понимать. Тяжело.
  Посреди лестничного пролета Лили остановилась и облокотилась на стену, переводя дух. До портера Полной Дамы оставалось совсем немного, всего один этаж, но уже здесь девушка отчетливо слышала какие-то голоса, один из которых показался ей весьма знакомым. В груди легонько покалывало, а где-то в животе заплясали бабочки – какое-то неожиданное и приятное предчувствие вдруг затопило её изнутри, согревая; Лили почувствовала что, почему-то, краснеет. Буквально минута, и вот она уже поднялась вверх по лестнице, придерживая тяжеленную сумку на плече левой рукой. И не поверила своим глазам.
  Полная Дама была встревожена и растрепанна – кто-то помешал её обыкновенному вечернему распитию чая. Чепчик на голове сбился, а глаза метали молнии; Лили же озабоченно подумала о том, что в таком состоянии Дама может не пропустить её в гостиную, даже с учетом верного пароля. Нахмурившись, она решительно преодолела ещё пару ступеней, и тут её взгляд наткнулся на самого виновника переполоха. Темные волосы, длинная мантия, знакомая фигура...
– Северус? – удивленно воскликнула Лили, поднимая брови. По губам скользнула радостная улыбка, а руки метнулись поправлять юбку и блузку, что для рыжеволосой гриффиндорки было крайне странно. – Ты чего здесь делаешь? – наконец все ступени позади, и вот Лили уже стоит прямо перед Северусом, застенчиво и несколько неуверенно заглядывая ему в глаза. Несмотря на их долгую и крепкую дружбу, она всегда смущалась, когда они вот так вот неожиданно встречались. Тем более что сейчас Лили было вполне понятно, что именно юноша здесь делает и по какому поводу пришёл, но задать подобный вопрос не мешало бы.

Сердце билось как-то странно и с перерывами – Лили казалось, словно сейчас из гостиной Гриффиндора высунется чье-то весьма любопытное лицо, и девушка даже подозревала, чье именно. Словно мало было заинтересованных взглядов Полной Дамы, которые она бросала на них с интервалом в пару секунд, усиленно делая вид, что её это нисколько не касается. Впрочем, это её действительно не касалось.
  А сердце, тем временем, продолжало биться, и слава Мерлину. Нередко Лили, задумавшись, буквально тонула в темных глазах Северуса, смотревших на неё как-то до боли непонятно. Необычно. Признаться, так на неё ещё никто не смотрел, разве что... разве что Поттер. Во взглядах других юношей читалась лишь обыкновенная заинтересованность, равная доля который каждый день раздавались всем хорошеньким девушкам Хогварста, но Лили нисколько не льстило то, что она тоже была внесена в этот список. Скорее, её это даже раздражало. Уединение и спокойствие всегда были в большем фаворите у Лили, чем шалости и чувства, выставляемые на показ. Возможно, именно поэтому её так раздражали Мародёры, у которых два последних пункта так вообще были, чуть ли не самыми главными. Но сейчас не о них.
  – Привет. Я тут…ждал тебя.
Щёки, кончик носа и подбородок предательски вспыхнули – Лили всегда краснела как-то странно, пятнами, и каждый раз по-новому. Зато, к счастью, не так часто, как другие барышни её возраста. По крайней мере, не по каждому удобному поводу, а так, иногда.
  – Я так и думала, – пронеслась в голове мысль, которую очень хотелось озвучить, глядя Северусу прямо в глаза, но Эванс сдержалась. Это было бы слишком очевидно и, возможно, весьма бы его смутило, чего ей совершенно не хотелось. Юноша уже находился в крайне непривычной для себя обстановке – рядом с гостиной ненавистных гриффиндорцев, за редким исключением, разумеется. И пришёл он сюда ради неё, ради Лили, а это непременно следовало отметить.
Теребя рукой край юбки в складку, Лили ждала продолжения и, почему-то, никак не могла выдавать из себя и пары слов. Встреча была настолько неожиданной, а она находилась в таком состоянии расстроенных чувств, что не могла никак взять себя в руки и реагировать спокойно. Раньше с ней никогда такого не случалось, вернее, случалось, конечно, но как-то быстро проходило. Сегодня, видимо, был какой-то особенный день. Ах да, день рождение же. Которого, признаться, совершенно не чувствовалось.
  - Может, пойдём во двор, прогуляемся?
Предложение было, безусловно, заманчивым, но короткая юбка и тонкая блузка, совершенно не способствовали прогулке в зимний вечер. А мантия, наброшенная на плечи, годилась лишь для коридоров школы, прогреваемых магией и каминами в кабинет профессоров, но никак не для улицы. Но все это казалось сейчас очень мелочным.
– Было бы здорово, – Лили улыбнулась, чувствуя, как к ней возвращается прежняя беззаботность, – Подожди меня минутку, я оставлю сумку и одену зимнюю мантию, хорошо? – а натренированный мозг отличницы, тем временем, усиленно вспоминал всякие согревающие заклинания, которые могли бы им очень пригодиться. Не дожидаясь ответа, гриффиндорка шепнула Полной Даме пароль, и скользнула в гостиную, которая была на удивление немноголюдна. Парочка второкурсников сидели на диване у камина и читали какую-то толстенную книгу; да группа девчонок собралась у стенда с объявлениями. Кажется, там появилось что-то интересное, но Эванс было не до них. Взбежав по винтовой лестнице в спальню девочек, она наспех бросила сумку на кровать и схватила теплую мантию, а затем, никому ничего не объясняя и лишь улыбаясь, пулей выбежала обратно. Пара мгновений, и вот она уже снова стоит перед Снейпом.
  – Быстро я, да? – веселая улыбка до ушей, растрепавшиеся рыжие волосы, казавшиеся такими яркими на фоне черной мантии, воротник которой был оторочен мехом, – Ну что, идем? – Лили нетерпеливо потянула Северуса за рукав, и неожиданно сообразила, что не взяла шарф и не одела ничего теплого под мантию, оставшись в блузке и юбке. Что же, возвращаться снова в гостиную было бы глупо, поэтому Лили решительно выкинула это из головы. Ничего, не замерзнет.

С самого раннего утра за окнами шел снег, но сейчас небо было удивительно ясным и насыщенным. Глубокие темные тона бесконечности притягивали взгляд, а столь редкое зимой отсутствие звезд завораживало. Вокруг, куда не взгляни, был снег, массы снега, целое море, океан... И лишь протоптанные узкие тропинки говорили о присутствии здесь людей; в противном случае крайне легко было представить, что они одни во всем мире.
Лили сообразила, что не взяла ещё и перчатки, когда почувствовала тепло руки Северуса, сжавшего её пальцы. Она всегда любила, когда он брал её за руку. В этом жесте было столько искренности и доброты, что Лили невольно чувствовала себя самой защищенной и счастливой. В такие минуты не хотелось видеть более никого – как, к Мерлиновым подштанникам, подруги? Какие уроки, справочники, какая, в конце концов, магия? К чему всё это, зачем? Разве это важно? Вовсе нет. Важно совсем другое, важны сердца, взгляды и улыбки. Важно то, что рядом с Северусом Лили чувствовала себя настоящей. И ей не нужно было притворяться и говорить то, что понравилось бы всем, кроме неё; не нужно было строить из себя строгую старосту, только и делающую, что отчитывающую за порядок и не нужно было говорить умные реплики, поддерживая незавидную роль лучшей ученицы школы. Иной раз не нужно было даже ничего говорить – достаточно было лишь взгляда.
  – Я думала над этим, Северус, – Лили поежилась от морозного порыва ветра, и сморгнула слезы, выступившие на глаза, – Думала, что ты решишь остаться. Мне кажется, это будет правильно... для тебя правильно, и для других. И мама поймет, – девушка знала, с каким трудом Северусу порою давались расставания с матерью. Несмотря на многие факторы, так или иначе влиявшие на их отношения, они оба очень любили друг друга.
Голые кроны деревьев в Запретном Лесу шумели, покачиваемые легким ветерком, а ребята молчали, думая каждый о своём. Лили думала, что последнее время они с Севом частенько заводили разговоры о будущем, и она невольно начинала бояться этого самого будущего. Она всегда считала, что весьма крепко стоит на ногах, и непременно сколотит себе замечательную карьеру, что будет хорошей женой и матерью. Но теперь все эти мечты и фантазии рушились, как карточный домик. Лили не видела своего будущего. Порою, она представляла себя вместе с Северусом, и тогда ей становилось чуточку спокойнее – жизнь с ним представлялась ей прочной и благонадежной, но хотела ли она её? Не следовало скрывать, что она любила Снейпа, любила с самого детства, с того времени, как они только-только познакомились и он стал её единственным другом. Любила сейчас. Но была ли это та любовь, с помощью которой строятся семьи, поддерживается домашний очаг?.. Из этой ли любви рождаются дети и можно ли эту пресловутую любовь назвать любовью на века? Лили не знала.
  Погрузившись в размышления, Эванс не сразу заметила, что Северус высвободил руку, а когда холод кольнул пальцы, повернулась к нему. Юноша выглядел весьма смущенным – его покрасневшие щёки не особо были похожи на замерзшие, а глаза блестели, словно в предвкушении чего-то необычного. Чуть склонив голову на бок, Лили в некотором ожидании наблюдала за ним, и её брови изумленно взлетели вверх, когда Северус вытащил из кармана бархатный мешочек, а затем и нечто столь прекрасное, что Лили на мгновение невольно закрыла глаза. А когда через мгновение открыла – обнаружила в ладони у себя медальон на тонкой серебристой цепочке, с искрящимся зеленым камнем. В ореоле снега вокруг них он блестел и переливался, да так красиво, что Эванс никак не могла отвести взгляда. И лишь робкие слова друга вернули её к действительности.
  – Ох Сев, какая красота! – пораженно воскликнула Лил, приподнимая украшение за цепочку и со счастливой улыбкой разглядывая его. За сегодняшний день ей надарили кучу подарков, полезных и не очень, дорогих и дешевых, сделанных с душой и просто купленных, как дань вежливости. Но этот подарок превзошел все остальные. Превзошел в первую очередь тем, что был подарен от чистого сердца. И от самого лучшего друга, – Конечно, конечно мне нравится, – Лили порывисто шагнула к юноше и, повинуясь неожиданно нахлынувшим чувствам, обхватил его рукой за шею, и горячо поцеловала в краешек губ, ибо из-за своего невысокого роста просто не дотянулась бы до его щеки. Мгновенно смутившись и покраснев до самых кончиков волос, Эванс потупилась. – Спасибо тебе я... я буду его носить. Всегда, – а вокруг как будто что-то переменилось. Что-то неуловимое, легкое, но до безумия важное. Что-то, что Лили чувствовала всем своим нутром, и была уверенна, что Северус тоже это чувствовал.
Бережно положив подарок в карман мантии Лили представила на минутку, что этот чудесный камень теперь будет её талисманом. Он был настолько красив и так ей понравился, что Лили в который раз удивилась тому, насколько Снейп хорошо знает её вкусы. И улыбнулась сама себе.

  Здесь и сейчас совершалось волшебство. Самое настоящее. Без всяких взмахов волшебной палочки и шутливых слов, горьким привкусом оседающих на губах. Волшебство такое простое, но в то же время такое важное, что сердце невольно замирало, и сладкой истомой покалывало где-то под ложечкой. Как частенько бывает – безумно, просто удивительно сильно хотелось продлить этот момент как можно дольше, хотелось кричать, просить время хоть на минутку остановиться, задержаться свой бег!.. Всего лишь на минуту, и этого будет достаточно... достаточно.
  Лили казалось, что всё это – сон. Когда она встретилась взглядом с темными, бездонными глазами Северуса, она пропала. Растворилась, но растворилась не в чем-то чужеродном и отторгающем, а в своём, родном и теплом. Сколько раз она встречалась с ним взглядом? Уже и не сосчитать. Но не единожды, разумеется, не единожды. Эти самые взгляды и смущали её душу, именно они заставляли яркой краской вспыхивать щёки. Удивительно. Ведь это было серьезно, весьма, и Лили была вовсе не дурочкой, чтобы этого не понимать. Но, впрочем, почему-то всеми силами старалась об этом не думать. Сама не зная, почему. Но сегодня вечером не думать о нём было невозможно.
  Когда губы Северуса робко, но довольно уверенно коснулись её губ, Лили пропала снова. Не помня себя, она медленно закрыла глаза, и, привстав на цыпочки, снова обхватила хрупкими руками его за шею, притягивая ближе к себе. Шарф, опутывающий их шеи, поминутно завязывался в замысловатые узлы, но о шарфе Эванс сейчас думала в самую последнюю очередь. Несмотря на темноту, сгущающуюся вокруг них, даже с закрытыми глазами Лили чувствовала свет, нежный и приятный свет, свет будущего, столь смутного, но уже вполне различимого. Их будущего.
Их губы слились в поцелуе, и с каждым трепетным движением все более и более нарастала в глубине некая страсть, доселе Лили не известная. Всё это было так непривычно и неожиданно, но так... приятно? Да, именно приятно. Тревоги, мысли, да что говорить, даже холод и смущение исчезли, словно их никогда и не было, а на место им заступило спокойствие и удовлетворение. А губы, тем временем, будто сами знали, что нужно делать, несмотря на то, что это был первый настоящий поцелуй в её жизни. И Северус наверняка это знал. А впрочем, разве это важно?
  Ещё несколько чудесных мгновений, и Лили отстранилась, порывисто дыша. Последний раз нежно коснувшись губами губ Северуса, она неожиданно резко отпрянула, словно очнувшись.
   – Ох, Сев, – на одном дыхании выпалила Эванс, отступив на шаг и придерживая рукой шарф с гербом Слизерина в уголке, мягко опутывающий её шею. Мир снова вернулся на круги своя, и вместе с этим возращением Лили вдруг остро поняла, что сейчас они переступили черту, ту черту, которую им ни в коем случае не следовало переступать. – Что это... было... зачем?.. – слова путались, да и не знала она, что следует говорить в таких ситуациях.
Избегая смотреть ему в глаза, она снова уставилась в землю, делая вид, что пристально разглядывает пушистый снег вокруг их ног. Это было глупо, но Лили все равно не смогла бы сделать ничего лучшего. Разве что, повернуться и убежать, но такие поступки были в приоритете у нервных девочек-истеричек, но никак не у мисс Эванс, всегда считавшейся крайне разумной. Разумеется, она не собиралась сейчас уходить. Но и не знала, что делать.
  – Интересно, что бы сделал Поттер, если бы узнал? – внезапно пронеслась в голове крайне глупая сейчас мысль, и Лили очень удивилась тому, что нечто подобное вообще могло зародиться в её голове, тем более в такой момент. Какой ещё Поттер, он то тут каким боком? Думать о Джеймсе – последнее дело, и Лили решительно выбросила из головы все возможные мысли о нём, в том числе и последнюю, буквально разорвав её на части.
  Почему-то, она не краснела. А лишь попеременно облизывала губы, всё ещё чувствуя ласкающие прикосновения Северуса. И это доставляло ей удовольствие. Ведь, безусловно, Лили ни о чем не жалела. Она просто никак не могла понять, зачем Сев сделал это. И зачем это сделала она сама. И эта неопределенность очень пугала её, очень; гриффиндорке казалось, что она заблудилась в каскаде мыслей, кружащихся в её голове, и отчаялась уже понять, что делать сейчас. Что делать потом. Завтра, послезавтра и так далее. Как теперь дальше?

  Несмотря на всю возможную абсурдность и непривычность ситуации, Лили потихоньку успокаивалась. Она всегда очень боялась переходить подобные границы, но теперь, когда граница осталась уже позади, поняла, на «другой стороне» ей тоже весьма комфортно. По крайней мере, от прежнего переполоха в душе не осталось и следа, он уступил место удивительной гармонии, как пару минут назад, во время поцелуя, и Лили не могла не радоваться неожиданному единению со своими эмоциями.
  На небе загорались первые звезды, а в некоторых окнах замка уже гас свет. Эванс не знала, сколько сейчас времени, но могла предположить, что не очень поздно, ведь зимой всегда темнело рано. Не очень-то хотелось заявиться в школу после отбоя и попасться в цепки руки смотрителя. Все-таки, каким бы волшебным не был сегодняшний вечер, наказание и отработка будут не самым лучшим его завершением. Хотя до завершения, похоже, ещё очень далеко...
  Краем глаза девушка заметила, будто Северус собирается уходить, и поспешно подняла на него глаза. И была поражена. Юноша был бледен, словно в одно мгновение из тела его выкачали всю кровь; а глаза смотрели темными, бездонными озерцами, настолько холодными, что Лили подумала, будто он с кем-то её спутал. – На что он так зол? – Лили удивленно подняла брови, – Неужели на меня? Почему-то она даже предположить не могла, что Сев может злиться сам на себя.
  Впрочем, следующие его слова напрочь выбили Лили из колеи. Она ожидала любого ответа, совершенно любого, но не подобного!
– Вырвалось? – вопросительно повторила она вслед за ним, гордясь тем, что выговорила это слово полностью, не заикаясь и не сбиваясь, что ввиду её, мягко говоря, удивления, было бы вполне ожидаемо. Вырваться, Мерлин подери, может слово, птичка из клетки, резинка из подштанников!.. но не поцелуй. За поцелуями, как бы, никогда не замечали свойства вырываться. Даже само сочетание этих слов звучало настолько абсурдно, что в другой ситуации Эванс непременно бы рассмеялась.
  А Северус, тем временем, явно собиралась уйти. Вернее, убежать. Судя по выражению его лица и напряженной позе, в которой он замер, отступив от неё на пару шагов. – Да что происходит? – благо, что Лили не закричала это во все горло, сдержалась. Но она, правда, не понимала. Не понимала смысла этого поцелуя, не понимала, зачем Северус позвал его, вернее, не понимала конкретной цели; и, разумеется, совершенно не понимала, зачем он сейчас собирается уйти. Но одно она понимала точно – если он уйдет, то уже не вернется. Она не примет его обратно. Ну уж нет.
Лили хотела было сказать что-то, остановить его, но Северус опередил её. Впрочем, лучше бы он этого не делал. Слова, вырвавшиеся из его рта, были каменными, и так же как камни, больно били Лили. Она даже отступила на шаг и сделала движение рукой, как будто прикрываясь. Настолько неприятно и тяжело было слышать то, что он говорит, слышать сейчас, после того чуда, которое произошло между ними буквально две-три минуты назад.
  – При чем здесь Поттер? – гневно вскрикнула гриффиндорка, так же как и Снейп сжимая руки в кулаки. Как и любая девушка, из всей его пламенной речи она ухватилась за то, что больше зацепило и что было всего несправедливей. – Ты можешь хоть на один вечер выкинуть его из головы? Почему каждый раз, когда мы с тобой вместе, ты непременно, хоть разочек да попрекнешь меня им? Я терпеть его не могу, Сев, и ты прекрасно это знаешь, – а в глубине души Эванс слишком отчетливо понимала, что лукавит.
Подхватив край шарфа, она решительно стянула его со своей шеи и кинула в сторону Северуса. Раскрасневшиеся щёки говорили теперь вовсе не о холоде, а о негодовании, от которого Лили даже жарко стало. Теперь она уж точно не собиралась никуда отступать и, тем более, уходить; встряхнув густой гривой рыжих волос, девушка решительно приблизилась к Снейпу и остановилась в полуметре от него, так, чтобы видеть его глаза.
  – Я люблю тебя, Северус, люблю именно как друга, ты очень дорог мне, – несмотря на всё невысказанное неудовольствие, голос её звучал мягко и нежно. Снизу вверх она смотрела ему в глаза, пытаясь растопить те льдинки, которые видела в них. – Ты лучше всех тех, кого я знаю. Благороднее, честнее, добрее... Неужели все это время ты считал, что я о тебе какого-то плохого... какого-то не такого мнения? – в её голосе звучала горечь. Горечь несбывшейся мечты. Её чувства и эмоции перемешались внутри, перемешались настолько, что сама Лили в них запуталась, и не знала, сможет ли когда распутаться. И разложить всё по полочкам. Она была сильна в науках, сильна в заклинаниях, зельеварении, даже в сложных рунах! Но она не была сильна в том, что было, безусловно, гораздо важнее всех этих науках – в своих собственных эмоциях.
  – Почему он просто не может сказать?! Всего пара слов. Разве не это он имеет в виду? Разве не любовь?..
Голова закружилась, а перед глазами запрыгали непоседливые мушки, возможно, от напряжения, а возможно и из-за того, что за целый день во рту у мисс Эванс не было даже маковой крошки. Лишь овсяная каша да тыквенный сок на завтрак, а обед и ужин она благополучно пропустила.
  – Нам всего пятнадцать, – обессилено промолвила Лили, сама не зная, что хотела сказать этим. Но молчать она не могла, да и знала, что молчать не нужно. Нельзя.