Люпин с видом отъявленного самоубийцы приставил палочку к собственному виску. Кофеиновое заклятье, произнесённое им уже где-то десятка два раз, перестало действовать уже давно, но надежда как можно дольше продержать свои глаза открытыми всё ещё робко теплилась в опухшем от вчерашнего полнолуния мозге. Однако и на этот главным эффектом заклинание были чуть расширившиеся зрачки и нечеловеческих размеров зевок.
Рем достал из внутреннего кармана сложенную Карту Мародёров. Кончик палочки вяло ткнулся в пергамент, губы напополам с зевком пробормотали клятву. Карта замельтешила, показывая имена создателей. Римус мысленно отметил, что сейчас он как никогда оправдывает своё прозвище – для большего сходства с сомнамбулами нужно только вытянуть вперёд руки и окончательно закрыть глаза.
Когда на шершавой бумаге начали появляться мелкие точки, Муни, машинально перебирающий ногами, услышал грохот. Остановился, по-звериному вскинулся и зажёг крупный огонёк люмоса. Коридор вынырнул из тьмы вместе с чуть приоткрытой дверью в один из кабинетов.
Если кто-то, кому захотелось прогуляться ночью по Хогвартсу, мог сделать что-то боле глупое, то расскажите мне, что.
Карта снова скользнула в карман, а Люпин, выставив вперёд горящую палочку, шагнул в кабинет. Он не боялся – да и чего может бояться человек, раз в месяц отращивающий полный арсенал клыков и когтей?
Взгляду гриффиндорского старосты предстала испуганная девчонка с затравленный взглядом, мечущимся со сваленного стула на дверь, в которой и замер Лунатик. Рем поборол желание дотронуться до лица и проверить, не отрасли ли в качестве рецидива пара клыков.
Лицо ночной дебоширки было довольно знакомым. Чуть раскинув сонным мозгом, Люпин вспомнил Лаэрта, с которым столкнулся пару коридоров назад – он как староста тоже был обязан следить за порядком. И теперь перед гриффиндорцем стояла его сестра – когтевранка, кажется, четверокурсница. Стояла в полном ступоре, испуганно тараща глаза.
- Ты же пришла сюда не за тем, чтобы сделать доклад по рунам, да? - Муни иронично окинул взглядом кабинет с развешенными по стенам таблицами символом и календарями. Сделав пару шагов вглубь класса, он поднял перевёрнутый стул и вернул его на место.
Тело всё ещё гудело после вчерашней ночи, в руках была необыкновенная слабость, и при одном только мысли о зевании челюсти сводило судорогой. Внешне спокойной Лунатик в душе проклинал и себя, и значок старосты, бережно приколотый к свитеру, и девчонку, из-за которой он, по сути, и не спал сейчас в уютной кровати под алым балдахином.
- За нарушения внутришкольного распорядка с факультета снимается до двадцати пяти очков, - коряво процитировал Люпин один из пунктов хогвартского устава. – Студенты  не имеют права находиться в школьных коридорах после отбоя. Мисс Гилберт, если у вас есть логичное оправдание – я слушаю.
Римус сухо смотрел на девочку. Та, судя по всему, и сама была не рада ночной прогулке, но тем не менее Лунатика брала злость. Прежде всего на себя - ведь он якобы блюдёт правила, а сам обязан прикрывать лучших друзей во время полуночных рейдов в запретную секцию или куда-то ещё. Почему бы ему не закрыть глаза, чтобы в это время девчонка успела убежать без штрафа? Ха-ха! Он же весь такой серьёзный и честный,  как говорят профессора, и эти слова нужно хотя бы изредка подтверждать делом.
Муни сел на только что поставленный им же стул и, скрестив руки на спинке, положил поверх них отяжелевшую от недосыпа голову.

Челюсть щелкнула, когда Римуса сморил очередной исполинский зевок. Он опустил голову, чтобы не демонстрировать Офелии весь свой арсенал зубов, и замер в такой позе на несколько секунд.
- И кто тебя закрыл? – глухо спросил гриффиндорец, не поднимая головы. Он постоянно переходил с приятельского «ты» на сухое «вы», с которым старосты обычно отчитывали провинившихся. – Однокурсники? Значит, и они гуляли после отбоя? Думай, что говоришь - такие оправдания унесут ещё больше баллов.
Рем поднял голову и взъерошил волосы. Ещё пару лет общения с Джеймсом, и этот жест, которым уже активно пользовались Бродяга с Хвостом, станет общим достоянием мародёров. «Лохматость передаётся воздушно-капельным путём», - любили говорить профессора взъерошенной четвёрке.
Палочка, нагревшаяся от люмоса, уже начала обжигать пальцы. Юноша окинул взглядом кабинет в поисках других возможных источников освещения и, приметив пару канделябров с потушенными свечами, послал в них пару неярких искр. Секунда – и кабинет наполнился неверными тенями пляшущих свечек. Освещёние было довольно скудным, но всё же позволяло рассмотреть высокие стеллажи с толстыми книгами, стоящие в углах комнаты. Над затёртой зелёной доской прорисовалась строчка рун, явно имеющая какой-то смысл – будь у Муни силы думать, он бы наверняка вспомнил, какой именно.
Надо отдать ей должное – Люпин был благодарен Офелии прежде всего за то, что она не пыталась убежать, и вообще вела себя на удивление смирно. Только вот взгляд, лукаво сверкнувший исподлобья, заставил старосту насторожиться – сейчас будет что-то неприятное.
И правда.
- Да, спасибо, мне гораздо лучше. Настойки мадам Помфри творят чудеса, - Лунатик попытался вспомнить, какое оправдание он придумал на это полнолуние. Вернее сказать, оправдания уже традиционно придумывала вся четвёрка за пару дней до рейда в Воющую хижину. В этот раз он вроде бы отравился тыквенным соком или…
- Что? – Муни удивлённо вскинул брови. Поняв, что слишком ярко отреагировал на явную провокацию юной когтевранки, он перевёл изумление в скептический смешок. – И где же я был? Было бы крайне интересно это узнать.
И снова внешнее спокойствие. Якобы недоверчиво улыбаясь, он вопросительно смотрел на девчонку, а в уме перебирал все возможные варианты. Понятно, что девчонка пытается его заболтать, как-то отвлечь от штрафа, но то, какой она выбрала для этого путь, наводило на определённые мысли. Могла ли она как-то узнать о полуночных вылазках мародёров? Нет. Нет, нет, нет, нет. Во всём Хогвартсе только шесть человек знали о тайне гриффиндорского старосты – Сохатый, Бродяга, Хвост, Снейп, Дамблдор и Помфри. Если и были в мире люди, которым он мог доверять больше, то явно не в этом замке.
Люпину стало интересно, что же будет дальше делать когтевранка. Её агрессивный тон был достаточно красноречивым знаком того, что просто так сдаваться она не собирается.

Девочка перешла на «ты» - нервничает, сокращает расстояние в надежде на хорошую развязку. Муни не понимал такого волнения за баллы – в конце-концов, это дело третье, тем более что их можно восстановить парой хороших докладов. И уж тем паче не понимал он поведения Офелии, которая в стрессовой ситуации выбрала самый скользкий путь – шантажировать, причём почти вслепую.
Но когда в губ девчонки слетело сокрушенное «не знаю», Лунатик облегчённо выдохнул. Ну конечно, откуда ей знать о Воющей Хижине, Гремучей Иве и трёх друзьях-анимагах. При всей своей показной открытости и взбалмошности мародёры умели хранить секреты.
- Мне неприятно тебя штрафовать, но ещё неприятней слышать эти обвинения, - Люпин грустно посмотрел на девочку. Пляшущие отсветы свечей старили его и без того немолодое лицо. – Почему тебя так интересует то, где я пропадаю в пол… - Римус заикнулся, едва не сказав слова, которое точно вывело бы когтевранку на ненужные мысли. Мысленно закатив глаза и цокнув на самого себя, он продолжил, не меняя тон: – В эти полуночные часы? – Лунатик потёр переносицу – фраза звучала удивительно витиевато даже для гриффиндорского заучки. Не хватало только томно заломить ручки и, прижав ладонь ко лбу, упасть в возмущённый обморок. Однако говорил староста спокойно и повседневно, будто он всегда только так и изъясняется.
- О Мерлин великий, неужели тебе приятнее проводить ночь в моём обществе, чем в обнимку с подушкой? – Люпин встал и зажёг ещё пару свечей. Теперь можно было рассмотреть любую кабинетную мелочь, начиная от ехидной до неприличия надписи под таблицей символов, и заканчивая свежим бинтом на левой руке Ремуса. Сам он уже настолько свыкся с царапинами и порезами от собственных полуночных дебошей, что перестал обращать внимания на пластыри и перевязи.
Интересно, а сильно разозлиться её брат, если я сниму положенное количество баллов? – промелькнула в голове мысль, порождённая отметкой о том, насколько похожи Гилберты. Глядя Офелии в лицо, придирчиво осматривая каждую чёрточку, было трудно это понять, но мельком, боковым зрением...
Осерчавший Лаэрт, снимающий баллы с гриффиндорцев за слишком громкий чих. Не очень на него похоже, - усмехнулся Муни.
- Давай же, - Люпин резко повернулся к когтевранке. Ему в голову пришла вполне логичная мысль – если девчонка так лихо лезла на рожон, значит, этот вопрос волновал её уже давно. И, обдумывая его, она наверняка пришла к каким-то умозаключениям. И Люпину против обыкновения было чертовски любопытно, к каким именно. Что он подрабатывает в «Кабаньей голове»? Что тайно сбегает к жене и ребёнку? – Говори, где я был – ты наверняка об этом думала. Угадаешь – отпущу без штрафа.