Письмо пришло рано утром, разбудив привыкшего отсыпаться хотя бы до одиннадцати Когнака. В Годриковой Впадине уже во всю светило солнце, и шум улицы мягко омывал сон, внося в него всё больше и больше реальных черт. И одной из них стала сова, уронившая на голову спящего на кушетке в кедах Регора конверт. Конверт был лёгкий, но упал ребром и на переносицу, из-за чего Когнак заворочался, потянулся и проснулся окончательно. Обычно Беатриче вела себя куда как более культурно.
Почерка на конверте ровный, каллиграфический, не раз читанный хаффлпаффцем. Одной рукой стараясь развернуть письмо, другой – отвернуть горлышко на бутылке молока, молодой волшебник лениво вышел во двор за свежей почтой – маггловской.
«Дорогой Регор!
Мы с Офелией очень рады были бы видеть тебя у нас на пару-тройку дней. Соскучились – невыносимо, делать без тебя нечего. Приезжай, пожалуйста, полетаем в квиддич, познакомишься заодно с родителями, они давно о тебе спрашивают. Кэролайн тоже приедет.
Ждём по адресу…
Ронни и Офи»
Когнаку показалось, что молоко было прокисшим – по крайней мере поморщился он соответственно. Нет, он очень соскучился по друзьям, но Кэрол…
«Интересно, Лаэрт такой слепец, или дразнится?»
Впрочем, перспектива полетать на метле и увидеть друзей была куда как важнее, чем невысказанные чувства мальчишки и встреча с чопорными Гилбертами-старшими.
Как добраться до маггловского района у Лондона? Легче всего было бы с помощью летучего пороха, но он как раз закончился. Трансгрессировать было никак нельзя – магглы же, да и надзор наверняка по голове не погладит.
Поэтому, недолго думая и даже не успев переодеться, Регор накинул на голый торс джинсовую жилетку и оседлал мотоцикл, купленный им за гроши у пьяницы-маггла и доработанный за каникулы до приличного состояния при активном содействии пары человек.
Езда на мотоцикле отдаленно напоминала полёт на метле. Конечно, сравнивать столь отдаленные понятия было трудно, но возможно.
Квартал летел за кварталом, затем – полоса леса, город, лица, люди, - мимо. Голова регора была восхитительно-пуста, только сердце стучало громко и отчего-то – где-то в горле, наполненное самыми противоречивыми чувствами, подпутанными адреналином.
«Наверное, это зависть, Редж. Ревность – это просто подобие зависти. У тебя в жизни есть всё, совсем всё, у тебя, в конце концов, была прекрасная младшая сестренка, даже две – Николь и Кэролайн.
Чёрная и белая розочки. Но Николь – это Николь, она сильная, шебутная, разгульная, ей уютно в компании мальчишек-пьяниц, а Кэрол – она…другая. Всегда была. Нет, и её волосы ты держал, когда её выворачивало от ударной дозы алкоголя, но…
Она и Лаэрт… В голове не укладывается – как она могла…с ним? Ведь ты, Редж, всегда был рядом с ней, да? Всегда стоял у её плеча, а она выбрала чопорного англичанина с бархатным взглядом…»
Губа закушена. Очки надежно закрывают глаза от ветра, и Регор видит, как из-за поворота медленно появляется шикарное поместье аристократического рода Гилбертов. Регор снижает скорость и видит стоящую у ворот леди.
- Какие люди, - он улыбнулся, поднимая очки на лоб, поставил мотоцикл, погладил нагревшееся на солнце железо и шагнул к девушке, обняв её и параллельно подхватив чемоданчик. Он не взял с собой ничего, кроме лёгкой сумки наискось, через плечо, где лежала его майка, шорты, нижнее белье и зубная щётка. От девушки одуряюще-сладко пахло сдобой, и Когнак задержался чуть на дольше, уткнувшись ненадолго носом в её волосы. - Соскучился по тебе дико. - За два месяца он вытянулся ещё на шесть сантиметров, заметно похудел и был теперь выше девушки. Шагнув назад, юноша запрокинул голову на дом поудобнее перехватив чемодан. – Неплохо наш Ронни устроился, да?
У Регора никогда не было своего дома. Нет, он, конечно, обладал достаточными средствами – его родители были чистокровными и обладали неплохим капиталом, заложенным в Гринготтсе, но у отца вскоре появилась мания – кажется, после смерти его сестры, или лучшего друга – Регору тогда было года четыре, он не помнит ничего с тех пор, и отец возомнил себе, что их семейство хотят убить. Поэтому ни на одном месте семья Когнаков не задерживалась надолго. Иногда Регору приходили письма, но сами родители не навещали его с тех самых пор, когда юноша отказался жить в паранойяльной шизофрении отца и, успешно отвоевав малую часть своего наследства, купил себе небольшой двухэтажный домик в Годриковой Впадине. Но вряд ли ту нору, где живёт юноша три месяца в году, можно было назвать домом. Хотя гости находили холостяцкую лачугу вполне себе уютной, лицемеры.
- Ну, пойдём? У англичан не принято встречать гостей у ворот, - сказав это, Регор улыбнулся – как-то кривовато – Кэролайн и направился по изящной, выложенной камнем тропинке к дому Гилбертов.

-Маркиза, не вертись, я не могу тебя нарисовать - пропела Филя, снова мешая краски. Сидящая напротив неё кошка, фыркнула, явно не согласная с предложение девочки. Но тем не менее осталась сидеть, с недовольством глядя то на маленькую хозяйку, то на огромный бант, которая эта хозяйка повязала ей на шею. В глазах явно читалось "Мучительница". Офи же снова стала водить кисточкой по мольберту, глядя на кошку. Казалось, кошечке надоело сидеть в под деревом, куда её усадила Офлия, с явным желанием нарисовать её. Девочка вообще любила рисовать, но редко рисовала людей, ведь по картине можно прочитать отношение художника к этому человеку, а раскрывать душу Офи не хотела. Поэтому её рисунки чаще изображали природу, дома, иногда, животных, которых она выдумывала сама: летающие Пегасы, воздушные замки, огромные добрые драконы... целый мир в палитре её цветов, красок. Тот мир, где она счастлива, где Лаэрт рядом, где всё хорошо. И нет таких, как Кер, таких как Слизеринцы и вообще нет зла. Только добро. Любовь. Жизнь.
Офелии-и-ия!
Донеслось из дома. Девочка вздрогнула, кисть сделала лишний штрих, испортив всю картинку.
-День начинается так как должен начинаться: испорчено... - протянула она, глядя на Маркизу, которая тут же убежала. Девочка вздохнула и поднялась на ноги. Пальцы были в краске, но платье было чистым. Неужели, обожаемая Керлайн уже приехала? Хотя, тогда бы он меня не звал: зачем ему лишняя обуза, когда рядом Кер?. При этих воспоминаниях настроение испортилось окончательно. Узнав, что родители не против встречи в мисс Уилкинсон, на которой хочет женится Лаэрт (после этого, она была в шоке настолько, что слегла в кровать на неделю. Из вредности. При этом видеть брата не желала.), девочка поняла, что эту битву проиграла: родители не против, а значит вперёд, Кер, становить мисисс Гилберт. А об Офелии не беспокойтесь: есть кучу заклинаний, благодаря которым тело перестаёт дышать, а сердце биться. Филя выучить одно и не будет мешать вашему счастью.
Девочка с раздражением поднялась в свою комнату, избегая Ларта, который носился как угорелый по дому. От радости.... безумно захотелось заплакать. От обиды и злобы. На себя, за то что так привязалась к Лаэтру, за глупые мечты, которые строила, на Лаэрта, которого увлекла это девушка, которая настолько неуклюжа, что едва не убила его. И, конечно, на саму Кер, которая посмела забрать её брата. он достоин больше, а не эту сумасшедшую. Она опозорит семью.
Девочка открыла кран подставила под воду руки. Вода сначала побежала разноцветная, но потом снова стала прозрачная. Девочка закрыла кран и вернулась в комнату, которая была выполнена в светло-жёлтой гамме. Огромное окно была раскрыто и выходило в сад. Филя уставила на него, обдумывая свою жизнь. У неё не было ни чего. Друзей мало, но они не смогут заменить брата, а брат... он её предал, исполнив её самый страшный кошмар, из-за которого она порой боялась засыпать: он выбрал невесту. Было безумно больно, хотя эта новость уже не была новой. Говорят, есть раны, которые не заживают. Эта была одной из таких.
Стук в дверь. Девочка вскочила с кровати, готовая держать оборону. Но это оказалась ни родители, ни Лаэрт, а Себостьян, их дворецкий.
-Мистер Лаэртес Гилберт просит вас спустить в гостинную. К вам приехали друзья.
Офи замерла. Это "к вам приехали друзья" звучало как-то издевательски, хотя голос дворецкого был беспристрастен. Передайте ему, что я умерла. Пусть наслаждается со своей Керлайн. она не могла так сказать. Во-первых, это вызвало бы недовольство родителей, а во-вторых, она могла бы разрушить счастье Лаэрта. И пусть она была убеждена, что счастье с Кер ему не грозит, но он то верил в это. Опостылевшая сестра. что ж буду привыкать к этой роли... - она кивнула и вышла вслед за дворецким. Через минуту она уже была в гостиной, где и расположились гости.
-Всем доброго дня - холодно поздоровалась она, сделав реверанс. Сейчас она мало напоминала маленького ребёнка, которого обидели. Тем более в своём летнем платье с цветами и немного растрёпанными волосами. Потом она улыбнулась Регору, начисто игнорируя второго посетителя.

Отредактировано Ophelia Gilbert (13.02.2011 10:49:10)

Регору необычайно хотелось заржать.
Не засмеяться, не захихикать, и уж тем более не улыбнуться – заржать, по-дебильному, чуть хрипловато, до слёз из глаз.
  Лаэрту, разумеется, было каторжно отдыхать.
  Мама Лаэрта, разумеется, была привлекательнейшей, но жутко высокомерной женщиной.
  А отец Гилберта, Оберон, разумеется, смотрел на Когнака, как на чудо заморское.
  Общая атмосфера эдакого «лондонского кружка по составлению самого сложного выражения лица» напрягала нервы до визгливой ноты, он чувствовал, на напряжена рядом Кэр. Ему-то, в принципе, было безразлично, что подумают о нём родители Гилберта – Лаэрт,в  принципе, взрослый мальчик, а, значит, не станет слушать воплей матери вроде «я за-а-а-апрещаю тебе с ним общаться!»
Регор сделал пол-шага вперёд, кинув в дворецкого чемоданом, ломая прямой взгляд между Титанией Гилберт и Кэролайн, «И по что ей Ронни, который и от собственной матери девушку не может защитить?» и, широко улыбнувшись, коснулся губами её пальцев – самых кончиков.
- Миссис Гилберт, рад встречи, - промурлыкал он, заглядывая в глаза, напоминая себе первые же нормы этикета, вдолбленные в голову сердобольной чистокровной матушкой – спину ровно!.. Он – метаморф, а, значит, должен был уметь быть как и раздолбаем-двоечником, так и аристократом вровень Гилбертам, - весьма рад встречи с вами.
Лишь затем сухо и крепко – крепче, пожалуй, чем рассчитывало его щуплое сложение – пожал руку мистеру Гилберту.
- Лаэртес, - с абсолютно дебильным выражением лица протянул молодой волшебник, - а где Офелия?
Но их уже повели по богато украшенным коридорам. Глядя по сторонам, Регор не испытывал ничего, кроме стойкого чувства раздражения. Гилберты явно ставили себя вровень в английской королевой, на него, чистокровного волшебника, смотрели явно свысока. Хотя сами они были не больше, чем маггловским, пусть и аристократическим родом, в который отнюдь не так давно влилась кровь шальной ведьмочки.
Когнак нервно закусил губу. Такие мысли не были свойственны ему. Никогда он не думал том, что относится к элитарному, а тем более – высшему не только над магглами, но и над полукровками, классу.
«Кровь говорит, - хмыкнул печально Регор, - Да и атмосфера подталкивает.»
Они сели за стол, Лаэрт что-то взахлеб щебетал  сидевший от него сбоку Кэролайн. Юноша скосил глаза – они взялись за руку.
И так внутри тоскливо стало, так закололо, что захотелось кинуться во двор, оседлать байк и укатиться туда, откуда прикатился.
«Наверное, это зависть, Редж. Ревность – это просто подобие зависти. У тебя в жизни есть всё, совсем всё» - повторил, как мантру, помогло мало.
Это очень странно – смотреть в черты лучшего друга и видеть, что это уже не тот человек, который некогда вместе с тобой обшвыривал снежками Хагрида, это теперь повзрослевший, матерый такой волшебник с самыми серьезными планами на жизнь и любовью под сердцем. В груди же Реджа был пучок заноз, и одна из них вошла особенно глубоко – возможно, из-за той же проклятой зависти.
Заметив взгляд Лаэ, Когнак подмигнул ему, мол, не кипишуй, бро, всё пучом.
В это время как раз в столовую зашла Офелия.
- Офелия, о нимфа! – воскликнул волшебник, подрываясь с места и обняв малютку. Их взгляды встретились – горьковатые, понимающие. Никогда ещё Гилберт не казалась ему такой взрослой, серьезной и умудренной жизнью. – Рад тебя видеть, кроха.
Тем временем дворецкий принёс чайный сервиз и вновь тенью скользнул прочь из комнаты.
"Видимо, маггловская замена домовым эльфам?"
Кажется, в доме неуютно было всем, кроме собственно Лаэрта, и Регор ждал того самого обещанного часа, когда они выйдут в, как успел заметить вратарь Хаффлпаффа, обширный двор и вдосталь полетать, перекидывая мяч.

Кер опустила голову с её приходом. Офи заметила это и в душе поселилось какое-то чувство, которого раньше не было. Торжество? её приветствие она проигнорировала, хотя краем взгляда за ней следила. Естественно, гостья была смущена и напугана: всё великолепие дома Гибертов, к которому привыкла Филя, её родители, вежливые, пунктуальные, истинные англичани. Офи к этому привыкла, а вот Кер нет. И не привыкнут. Тебя не примут, слышишь? Я убью тебя, но родители не дадут согласия на этот брак. ни-ко-гда! Откуда в такой хрупкой девочке столько ненависти? Филе было плевать. Последней каплей было то, что Керолайн взяла Лаэрта за руку. Её Лаэрта, которого брать за руку имела право только она. В глазах потемнело, руки сжались в кулаки. Спас положение Регор, который закрыл её от взглядов родителей и этой парочки. Она спрятала лицо у него на груди, вдыхая знакомый аромат сигарет или чего-то другого, что всегда сопровождала её друга. Эти пару минут вернуло её равновесие, да и понимание, что она не одна тут лишняя, что не все в восторге от планов её брата, как-то согревало душу. Она улыбнулась, как-то слегка горько, но искренне.
-Я тоже безумно рада тебя видеть - В отличии от некоторых... Офи снова вернулась к грустным мыслям, но решила, что если разрыдается сейчас, то родители переполошатся, начнут её ругать (они ни когда не любили столь сильную привязанность Офелии к брату), Лаэрту будет не приятно, да и Регора она огорчит. Наверное, удержало её именно последнее.
Лаэрт что-то её сказал, на что она неопределённо пробурчала, что-то среднее между "я тут" и "звучит неубедительно". После этого он перешёл к хвальбе Керлайн, Филя снова стала закипать. Её бесило, что он чуть ли не обожествляет её, хотя она не достойна этого. Мерлин, она сама приготовила пирожок...какое событие! Но она скрипнула зубами и промолчала. На словах "Ты прелесть Керолайн" она не вытерпела.
-Я пожалуй пойду, что бы не мешать, восхвалять Керолайн. Она ведь испекла такие булочки - девочка закатила глаза. -Не хочу быть лишней на вашем празднике... - она сама не заметила, что плачет, пока не почувствовала солёный привкус на губах.
-Офелия Титания Гилберт, что вы себе позволяете? - голос матери был полон какого-то страха и гнева.
- вы туда же? - она с отчаяньем посмотрела на родителей, не найдя в их глазах ни какого утешения. Спрятав лицо в ладонях, она выбежала из комнаты.
Бежала она в сад, ведь в доме её мог найти брат. Хотя зачем ему меня искать. Рядом с ним его обожаемая Керолайн, Регор и родители, которые уже согласны на всё... Наконец то дерево, в котором она всегда пряталась. Там было дупло, довольно большое для неё. В начале лета девочка постелила там покрывало, и часто мечтала тут, заставляя родителей и брата её искать. сейчас же залезла в дупло, обняла колени и положила на них лицо. Слёзы катились по щекам, но девочка не плакала. Несколько минут она просто сидела и смотрела в одну точку. Потмо тихонько всхлипнула. Потом ещё раз, тихо, в надежде что ближайшие часы её ни кто не найдёт. Она ни кого не хотела видеть, тем более счастливую семейку. Она заменит им дочь, а ему сестру. Про меня забудут быстро. Моя роль в пьесе закончена. вот только Регор...ему тоже плохо. Ни чего, он сильный, но переживёт. Хотя, Кер вполне может убежать с ним, наставив рога Лаэту. Вполне очевидно...

Отредактировано Ophelia Gilbert (17.02.2011 00:08:11)